Порно голицын

Крепости изредка пушки стреляли, и слышался какой-то неизъяснимо грустный гул, который сливался с заунывным звоном колоколов. Le glas de la mort[165] очень хорошо выражает чувство, которое охватывает душу. Тело еще простояло три дня1 в крепости. Потом отслужили последнюю заупокойную обедню, панихиду и опустили бренные останки труженицы в землю. Печаль и рыданья были неумолчны: плакали и дети, и взрослые, и старики.Осень была сырая и холодная, и решено было, по совету врачей, оставаться в Зимнем дворце. Я ходила к Кочетовой всякий вечер на чай. Туда приходил великий князь Михаил Пав и князь Сергей Михайлович Голицын. Он снимал свою ленту, и я раз ее надела, как вдруг этот старик мне сказал: «Si vous vous mariez avec moi, vous aurez le cordon de Ste Catherine». — «Je la veux bien»[166], — отвечала я. Он всегда садился подле меня на диване, и в князь говорил: «Голицын, Голицын, un doux penchant m’entraine»[167]. Все сказанное в шутку сделалось скоро для меня горькой истиной. Дело в том, что все старухи прочили богатого старика за своих внучек. Особенно желала поймать его за свою внучку Ольгу St. Priest, у которой глаза были как плошки, но которая славилась тем, что картавила и танцевала французские кадрили с вычурными па, шассе, круасезы и подчас и па-де-ригон. Голицын приходил ко мне до собрания, в 7 часов, дал мне читать проповеди митрополита Михаила, предшественника Серафима. Проповеди были коротенькие, простые и практические. Голицын подарил мне в бархатном окладе «L’année spiritiuelle», очень хорошо составленное чтение на всякий день: краткая история святого, изречения из «Imitation» или Фенелона и Боссюэта и постановление на весь день. Марья Савельевна очень апробовала эту свадьбу и говорила: «Иди, матушка! Другой старик лучше голопятых щелкоперых офицеров. Будут деньги, и братишкам будет лучше; а то они, бедные, снуют по Невскому, понаделали должишки; а мы вот месяц должны мужикам и в гостиницу». Эти речи Марьи Савельевны

И голос какой! Теплый, бархатный... - Бог простит, - неприветливо буркнула Софья. Он же подаст. И поддаст, если очень попросить. Голицын явно ожидал не такого ответа, растерялся на пару минут - и этого времени хватило Софье, чтобы проскользнуть в свои покои. Можно бы, конечно, крикнуть своим, выскочили бы служанки, мгновенно бы беднягу обработали... только к чему? Просто взять на заметку. И точка. Интересно, женат сей кадр - или не женат? Надо навести справки... Кадр оказался женат, хотя пока и бездетно... На Феодосии Долгоруковой. Нет, не Юрьевне. Васильевне. Да не все ли равно? Род-то один...*** В последующие несколько дней Василий Голицын несколько раз попадался на глаза Софье. И при таких обстоятельствах, что не обратить внимание было нельзя. То в церкви неподалеку встанет и такие взгляды бросает, что чуть полог не дымится. То в переходах попадется вроде бы чисто случайно... В итоге разозлились на него все. Софья - этот гад что, скомпрометировать ее взялся? Алексей - что за новости, как какой-то тип смеет увиваться вокруг моей младшей сестренки?! Иван Морозов - что за наглость, как этот Голицын вообще смеет!? Мало ли, что у него род и древний, и богатый... в глазах троицы юных авантюристов это не давало никаких преимуществ. Ну, род. И что? Хотя собранные сведения были достаточно интересными. Василий был умен, честолюбив, образован... не лезь он без мыла в фавориты - был бы отличный преподаватель для их школы. Или секретарь Алексею Алексеевичу. Или кто еще, для поручений... Алексей Михайлович отдал бы боярина. Он бы сейчас и шапку Мономаха отдал не глядя. После свадьбы мужчина пребывал в таком счастливом настроении, что просто парил над землей. Светился и сиял. Софья переговорила с Любавой, но та тоже была довольна и счастлива. Ну да, на сексуальные подвиги девушку тоже не тянуло, есть такие - поздно созревающие. А вот тепло, любовь, забота - это ей Алексей Михайлович давал в громадном объеме. Что и нужно было. С другой стороны, вроде бы Голицын ничего серьезного еще им не сделал? Убирать его превентивно? Так бояр не напасешься! А вдруг его куда к делу пристроить удастся? Да и не за что пока.... Ну, клеиться вздумал. Так скоро и на Ивана начнется охота со стороны боярышень. То есть - их родителей. Жених-то каков! Ближний, собинный друг царевича! За такого руками-ногами хватаются, слава Богу, Феодосия пока всех разгоняла, твердя, что маловат еще сынок. Хотя здесь и раньше женили. Софье уже было четырнадцать, так что ее можно было выдавать замуж. Ну, через год-два

Что по выпуске их охотно принимали писарями в главный штаб, — общество это, несмотря на то что могло бы принести большую пользу, распространяя грамотность между крестьянами и вообще между всем так называемым низшим классом людей, рушилось. Граф говорил, что князь Голицын, министр народного образования, будучи мистиком, опасался всех, не подчинявшихся влиянию мистицизма. С самого начала существования ланкастерской школы Голицын часто делал запросы и замечания обществу распространения грамотности, незаслуженные выговоры и даже обвинения, которые всегда отражались правдою. Наконец заподозрил, что в этом обществе участвуют западные либералы, и донес государю. Федор Петрович предполагал, что, вероятно, Голицын действовал так не столько по своему убеждению, сколько под влиянием мистиков и мартинистов; им казалось непонятным, каким образом общество распространения ланкастерских школ в России, начиная с председателя состоящее почти все из бедных людей, существующих своими трудами или жалованьем за службу отечеству, одними своими ничтожными средствами содержит такую большую школу, выпускающую ежегодно стольких детей самых бедных родителей, из простого класса людей. Несправедливое обвинение оскорбило и огорчило все общество, особенно же графа Ф. П. Толстого как председателя, и даже обратило на него внимание полиции; но сколько ни следила за ним полиция, ничего не нашла в его образе жизни, кроме того, что он рисует, лепит из воска, режет штемпеля или занимается своим образованием, да с женой и с своими приятелями толкует о театре, литературе и городских новостях. «Мнение князя Голицына об нашем обществе, — говорил нам граф Ф. П. Толстой, — не могло меня беспокоить, но не могло не оскорблять. Хотя мы ничего официального ни от кого не получали,