Отбили почки порнорассказ

Георгий Бухаров

Поэтов следует кнутами бить!

ПАРОДИЯ

забрали поэта в психушку

и били кнутом за сатиру,

где сказано было: "Чинуш

за взятки мочить в сортире!"

поэт оказался упрямым -

опять обличал нашу власть,

его (санитары-две дамы)

садистки насиловали... Пасть

ему разорвали руками

и вырвали с корнем яйцо,

отбили все почки ногами,

кислотою облили лицо...

Повредил «дедушку», а Нагиеву отбили почки Дедовщина, начавшаяся проявляться в частях советской армии и на флоте в 60-70 годах ХХ века, была не везде, поэтому и строгой иерархии по срокам службы, с переводами военнослужащего на ту или иную социальную ступень в зависимости от того, кто сколько прослужил, в отдельных советских войсковых подразделениях не существовало. Отечественные знаменитости, прошедшие армейскую школу, об этом проявлении неуставных взаимоотношений чаще всего упоминают вскользь или же не говорят вообще. К примеру, пародист Александр Песков рассказывал в интервью, что за время его службы «боевые крещения» «духов» больше напоминали игру, нежели издевательства. А вот актер Сергей Гармаш в армии так отметелил «дедушку», что загремел в дисбат. Самыми откровенными признаниями о службе в советской армии выглядят изобилующие шокирующими подробностями рассказы актера Дмитрия Нагиева. Мастер спорта по самбо Нагиев попал в часть, где служили 60% уроженцев Средней Азии плюс грузины и азербайджанцы. Спортивная подготовка Дмитрия не только не помогла ему защитить себя – по словам знаменитого актера и телеведущего, его жестоко избивали зачастую именно из-за желания проверить, какой он самбист. Из армии, по признанию Дмитрия Нагиева, он пришел с раскрошившимися зубами и отбитыми почками. Ни о каких статусах «дух» - «черпак» - «дед» в подобных частях, где преобладали выходцы из среднеазиатских и северокавказских республик, не могло быть и речи – солдатские группировки там формировались по принципу землячеств. Русским солдатам, оказывавшимся в меньшинстве, в таких подразделениях служилось крайне тяжело.© Русская семерка

Что другое для утепления, умываться, не раздевшись по пояс. Береги ноги, защищай почки, чтобы не отбили палками. Тот, у кого воспалятся ноги и кто мочится с кровью, долго не живёт. Не потеряй номер на куртке: это право на «временную жизнь». Голову потерять можно, а номер — ни в коем случае, он важнее: только обладатель номера получает право на суп и хлеб.— Есть же татуировка на руке.— Когда они хотят раздать пищу быстро, то не разглядывают мелкие цифры на руках, а тех, у кого нет номеров на куртках, выгоняют из очереди. — Можно отсюда бежать? — мрачно спросил Сёмка.Батя усмехнулся.— Из любой невозможной ситуации можно найти возможный выход. Но здесь возможного выхода я пока не видел. Были попытки… Все неудачные. Вокруг лагеря два ряда столбов с колючей проволокой под высоким напряжением. Расстояние между проволоками двадцать сантиметров. Прикосновение смертельно. С внутренней стороны предупреждающая проволока. Во всех, кто подойдет к ней на два метра, охрана и любой находящийся поблизости эсэсман стреляют без предупреждения. Убьют и получат благодарность за предотвращение побега. Батя помолчал и продолжил:— У предыдущего аппельфюрера дочка была лет двенадцати. Голубоглазая блондинка Марта. Она иногда приходила в лагерь. Папочка давал ей пистолет с полной обоймой. Когда возвращались с работы заключенные, она из кустов стреляла по ним. Игра у неё такая была, то ли в охотника, то ли в диверсанта. — От осины не родятся апельсины, — усмехнулся Фёдор.— Однажды перевозили куда-то доходяг, которые ходить уже не могли, — рассказал ещё одну историю Батя. — На одну машину в кузов загрузили отца, а

Губами, спросил:- Вадь, тебе совсем хуево? – я помотал головой и ответил.- Нормально. Голова раскалывается. Что делать будем?- Как уведут пообщаться, я попробую позвонить дядьке. Если не бухает, то поможет, - родной дядя Андрея был отставным милиционером и связи у него были знатные. Сколько раз он вытаскивал нашу компанию из разных переделок и не вспомнишь. Ухмыльнется в густые усы, погрозит толстым пальцем и прочтет проповедь о том, что нужно чтить Уголовный кодекс.- Гансу надо яйца отрезать, - прошипел подошедший к нам Мишка. Левый глаз парня заплыл, нос смотрел чуть в сторону, а губы были разбиты похлеще, чем у Андрея. Хотя я чувствовал, что и сам выгляжу не лучше. Мойша продолжил бурчать, изредка потирая голову с тяжким стоном. – Вообще охуел, фашист ебучий.- Он нацист, - по привычке поправил я. – Фашистами называли итальянских правых. А немцы были нацистами. Национал-социализм.- Блядь, ты даже с отбитой головой остаешься занудой, - усмехнулся Мишка. – Какая разница? Долбоебы и в Африке, долбоебы.- Тут еврей прав, - кивнул Андрюха и тяжело сглотнул. – Курить хочется, а все забрали.- Вот, вот, - поддержал друга Мойша и жалостливо попросил стоящего у клетки милиционера. – Товарищ милиционер, помогите страждущим, а? Всего пару сигареток.- Не положено, - коротко отрезал страж, для пущего эффекта сжав в руке дубинку.- Да, ладно, - оскорбился Мишка, но замолчал, получив тычок в ногу от сурового Андрея. – Простите, голову отбили.- Не заткнешься, тебе еще и почки отобьют, дебил, - прошипел я. Друг поднял руки и отошел к Толику, который что-то обсуждал со Стасом. Дверь

На допрос и он, конечно, там все рассказал, включая и местонахождение бритвы. В камеру ворвалась целая банда надзирателей, и прежде всего кинулась к окну за бритвой, затем был произведен грандиозный «шмон», заставили всех раздеться догола, вывели в другую камеру, а в нашей сделали капитальный обыск. На этом все закончилась.Летом 1937 года в камере было очень тесно и очень душно. Единственной отрадой была 20-минутная прогулка. На прогулку выводили во внутренний дворик, в углу которого была знаменитая башня Пугачева, где по преданию сидел Пугачев. Думаю, что это неверно, так как тюрьма начата постройкой в конце царствования Екатерины, но может быть, там были отдельные здания, вошедшие в «ансамбль.» Двор был небольшой, покрытый асфальтом, на котором был нарисован белый круг. Вот по этому белому кругу, заложив руки за спину, мы и должны были ходить. Так как полное отсутствие движений было очень тягостным, то мы подожженные нам 20 минут бегали по кругу.В камере был один летчик - «испанец», участник боев в Испании. Таких тогда в Бутырках было немало. Сперва их встретили как героев, а когда они стали критиковать конструкции наших истребителей и танков, то, вместо того, чтобы сделать деловые выводы из их боевого опыта, их определили в Бутырки «за преклонение перед фашистской техникой.» Суть же дела была та, что все, кто дрался в Испании, глотнули настоящей революционной борьбы, они видели участвовали в войне народа за право на демократическое устройство государства, видели анархистов, так называемых троцкистов (ПОУМовцев), и им был душно в сталинском царстве; они оказались «не ко двору», т.к. могли внести элементы брожения, и было лучше всего их убрать. Поэтому много «испанцев» бы ло в нашей камере. Это был молодой человек, который наивно думал, что сможет добиться правды, но добился он того, что ему отбили почки; вследствие этого у него отнялись ноги, и он плохо ходил. Коридорный надзиратель ставил его первым во время прогулки, и