Одиссей и королева порноса

ГЛАВА 7. Сила страсти.

021.

Одиссей рванулся! Верёвки порвались! Свобода!

Это сладкое слово – свобода!

«Он порвал верёвки, держите его! » - закричали все вокруг и вскочили на ноги, но было поздно!

Одиссей был быстрее: ни секунды не раздумывая, он прыгнул за борт!

Его спутники хотели его поймать, но было уже поздно, и сноровка подвела их: Одиссей стремительно плыл к берегу.

Там его ждали.

На острове его уже ждали сирены.

Товарищи Одиссея были расстроены.

«Мы плохо привязали его, - говорили они между собой, - мы виноваты в его гибели! Что мы скажем Пенелопе?! »

В это время Одиссей выбрался на берег, и  не успели сирены что-либо сообразить, как он набросился на одну из них и сделал её женщиной.

Сирены попытались запеть снова, но это ещё сильнее взбодрило Одиссея.

Он сделал женщинами ещё 15 сирен, но его инструмент по-прежнему был на 100% готов к бою.

Сирены, получившие свою долю счастья, уже и не могли, и не хотели петь. Они узнали счастье намного лучшее, чем чисто общественное, коллективное пение…

Известно, что искусство и секс в живом теле конкурируют между собой, так как питаются энергией из одного источника…

Сирены, ещё не обрадованные неутомимым Одиссеем, с ужасом наблюдали, как замолкают их подруги. Они не понимали сущности происходящего. Они думали, что их подруги уже никогда не будут петь.

Они поняли, что на этот раз их дело очень  плохо.

Они запели новую песню: «скорее уходи, Одиссей, ты нам противен».

Магия песни подействовала. Боевое настроение Одиссея бессильно повисло.

«На сегодня хватит», - сказал сам себе Одиссей, окинул остров внимательным хозяйским взглядом, прыгнул в воду и стремительно поплыл на ожидающий его корабль.

Товарищи на корабле встречали его бурными овациями.    

Эвридика попала в змеиное гнездо, где была смертельно ужалена. Обезумевший от горя Орфей пел грустные песни, которые разжалобили и богов, и нимф. Они посоветовали ему спуститься в царство мертвых, где его музыка разжалобила Аида и Персефону. Они согласились вернуть Эвридику на землю, но выдвинули условие – Орфей не должен оборачиваться и смотреть на нее. Но он не смог выполнить это условие, и она вновь исчезла, уже навсегда.7. Наполеон и ЖозефинаНаполеон женился на Жозефине по расчету, когда ему было 26 лет. Она была старше него и гораздо богаче. Однако, спустя некоторое время супруги полюбили друг друга, хоть и позволяли себе измены. Они находились вместе благодаря взаимному уважению, а расстались по причине бесплодия Жозефины.8. Одиссей и ПенелопаЖертвенность в отношениях доступна далеко не всем. После разлуки и до нового воссоединения прошло 20 долгих лет. Вскоре после свадьбы Одиссей ушел на войну. Не смотря на иссякающие надежды на возвращение мужа, Пенелопа ровно 108 раз отказала своим женихам, так же как и Одиссей сопротивлялся чарам колдуньи, обещавшей ему вечную молодость. Спустя 20 лет Одиссей вернулся к жене и сыну и семья, наконец, воссоединилась.9. Паоло и ФранческаФранческа, будучи замужем за ужасным человеком Джанчотто Малатеста, полюбила его брата, Паоло. Однако, вскоре обманутый муж обо всем узнал и убил обоих.10. Скарлетт О'Хара и Ретт Батлер«Унесенные ветром» Маргарет Митчелл рассказывает о любви и ненависти между Скарлетт и Реттом Батлером. Они то ссорились, то мирились, чтобы поссориться вновь. Скарлетт никак не может определиться, кто ей в действительности нужен. Выбрав Ретта, они вновь не сходятся характерами и окончательно расстаются.11. Джейн Эйр

Жена. Лола. Если надо что-нибудь покупать, с кем-нибудь торговаться и т. п. — от меня толку нет. Одно рычание, красная морда и мечущиеся по ней желваки. И тогда я внутренним голосом говорю: «Лола, фас!» И моя прекрасная и спокойная, как Парфенон, жена делает техничный коммерческий фас. Невозмутимый, как Эгейское море, гармоничный, как классический портик, и непобедимый, как скульптура Нике, богине победы.— Пошли, — сказала жена.Грек обрадовался. (О, наивный крымский эллин!)— Меня зовут Сократ, — сказал грек. — Я крымский грек.Я саркастически процедил:— И Платон у вас, может, имеется? У крымских греков…— Целых два. У меня тесть Платон. И брат троюродный — тоже Платон, — лениво отвечал Сократ.— А теща? — тревожно спросил я.— Федра. Тётя Федра. Она хорошая, добрая.(Да, знаем мы этих добрых, читали… У вас, небось, и тётя Горгона тоже добрая…)Мы пересекли Омонию, завернули за угол и вошли в небольшой магазинчик. На входе было написано по-русски: Магазин «Итака» (Шубы. Сократ и К°).— Одиссей! — закричал Сократ. — Одиссе-е-ей! Ты куда делся?! А ну-ка сюда живо! Клиенты пришли.Из-под ряда шуб вынырнул испуганный розовощекий подросток с полуоткрытым ртом и пакетом чипсов «Эстрелла».— Дрясьть! — сказал Одиссей, хрустнул чипсами, и ещё больше покраснел.— Позови Платона, — строго сказал Сократ Одиссею. — И скажи Калипсо, чтобы кофейку сварила. Вам кофе?.. — это нам.— Кофе…— А мне фрапе. Понял? Аристотель дома?— Угу, — сказал Одиссей. — Телик зырит.— Я ему сейчас позырю, быстро его сюда, лоботряса…— Ага, ща, — сказал Одиссей и, хрустя чипсами, нырнул под шубы.— А Аристотель — это кто? — спросил я.— Племянник двоюродный. Сын брата моего, Эзопа. Лентяй страшный, — нехотя ответил Сократ. — Вам какую шубу-то? Выбирайте. Вон их сколько. Волк, песец, кролик… Ну, кролик — это, конечно, ерунда… Шиншилла вон классная есть… Как насчет ондатры?.. Норка — первый сорт… А к кунице вы как относитесь?..Через пять часов магазин «Итака» (Шубы. Сократ и К°) представлял собой, пожалуй, самое оживленное место в окрестностях площади Омонии, а может быть, и во всех Афинах.На столах, стульях, на полу барочными грудами возлежали шубы. Натуральные и крашеные, длинные и короткие, цельные и кусковые. Пахло пушниной, и этот имперский дух напоминал запах свежевзрезанного астраханского арбуза. Под вентилятором, словно снег под взлетающим вертолетом, ленивыми волнами переливалось лазоревое море голубого песца. Тут же ало-зелеными мыслящими водорослями колыхалась крашеная норка. Бурые утёсы горностаев гордо покоились на столах. На подоконнике уставшей от утонченного разврата гетерой раскинулась жемчужная шиншилла.Одиссей с Аристотелем, розовые и влажные, бильярдными шарами беззвучно носились с шубами по залу. Чипсы, правда, они из рук не выпускали, и, как мыши, воровато хрустели ими из-под шуб. Аристотель явно халтурил: больше хрустел, чем бегал. А Одиссей — молодец, старательный парнюга.Над архипелагом мехов, как Колосс Родосский над Кикладами, возвышалась моя неумолимая супруга. Вокруг неё толпилась вся местная мифологическая тусовка: Калипсо —