Наш чат р ф

Ч е. Не сделает. Ведь мы войдем туда с важным видом, словно пара… Клэр. Преуспевающих, платежеспособных покупателей? Ф е л и ч е. Да, и скажем им: «Пожалуйста, проведите нас к мистеру Гроссману.» Мы должны убедить его, что, несмотря на всю дурную славу и на все обвинения, страховая компания «Акме» все же выплатит нам отцовский страховой полис, ну скажем, первого числа следующего месяца, да-да, первого сентября. К л э р. Но ты же знаешь, что этого не будет — они прислали какую-то отписку, из трех предложений в ответ на наш запрос на двадцати страницах — а мыто писали и переписывали целую неделю! (Они стоят на авансцене в разных углах, не глядя друг на друга.) И ведь… Ф е л и ч е (делая быстрый шаг). Страховая компания «Акме»… Клэр (делая быстрый шаг). Сообщила, что деньги по страховке… Ф е л и ч е (делая быстрый шаг). Конфискованы. Клэр (делая быстрый шаг). Да, страховка может оказаться недействительной… Ф е л и ч е (делая быстрый шаг). В случае… Клэр (делая быстрый шаг). Да, в случае, если страхователь… (Умолкает, затыкая рот кулаком.) Ф е л и ч е (делая быстрый шаг). В случае, если страхователь убил сначала жену, потом себя и… К л э р. К сожалению, забыл про своих детей. Ф е л и ч е. Это называется «юридическим крючкотворством»… (Они вновь поворачиваются друг к другу.) Клэр. Что ты знаешь о законотворчестве, Феличе? Ф е л и ч е. Я знаю, что в ряде случаев юридическим крючкотворством нужно пренебречь в интересах человека… Мы должны сказать о том, что видели, а видели только мы: мать сначала убила отца, потом себя и… Клэр. Легкое вранье — это одно, а абсолютная противоположность истине — совсем другое. Ф е л и ч е (бешено). Какая истина заключена в куске металла, взорвавшегося от рук человека, которого довели до сумасшествия?.. (Пауза). Ну? Так что? Мы будем и дальше жить с этим или забудем? Клэр. Порой наш страх это… Ф е л и ч е. Наш собственный знак… Клэр. Мужества… Ф е л и ч е. Верно! Так дверь все еще открыта. Мы идем? (После паузы она отходит от него на шаг.) Клэр. Посмотри-ка, на улице есть люди? Ф е л и ч е. Конечно, есть, на улице всегда есть люди; улицы и созданы для того, чтобы по ним ходили. К л э р. Я имею в виду тех парней. Ты же знаешь, тех жутких, они… Ф е

Царство очень близко.М а т ф е й. Мы его, можно сказать, пред–вку–шаем. Вон Учитель — на царском месте, с Ним — советники, слева и справа. Сердце и голова, Иоанн и Иуда.И у д а (неприязненно). Рад узнать, в какой Иоанн должности.А н д р е й. У моего брата тоже есть должность… и звание.П е т р. Андрей, ну что ты!И а к о в. Хранитель ключей, да?А н д р е й. Именно! Верховный судья.И у д а. Скорей уж, главный тюремщик.А н д р е й. Как ты грубо… А главное, на Петре стоит церковь.Н а ф а н а и л. Значит, первосвященник.И а к о в (неприятно удивлен). Он не священнического рода. Наш отец Зеведей…Ф и л и п п. Конечно, Иаков, конечно. Первосвященник — Иоанн, а Иуда ведает казной.М а т ф е й. А я? Я ведь был чиновником. Плохая должность, плохие власти — но все же чему‑то научился.Фо м а. Что ж, все должности — тем, кто во главе стола?Иуда–Фаддей. Правильно! Как же мы с тобой и Симон?На нижней стороне стола — гул спора, из которого вырываются крики:…совета…дворца.. иностранных дел.И о а н н. Учитель, Тебя раздражает это безумие?И и с у с. Нет, Иоанн, огорчает. Они так мало поняли, времени почти не осталось… Есть в том кувшине вода?И о а н н. Есть, Учитель. Налить Тебе?И и с у с. Нет, не надо… Помоги Мне снять плащ.М а т ф е й (над гулом спора). Тише, вы! Учитель выходит из‑за стола. Рассердился на наши глупости. Это я виноват, я начал.А н д р е й. Нет, я. Петром расхвастался.Фо м а. А я ворчал. Ворчать нельзя, тем более на Пасху.А н д р е й. Что это Учитель делает? Полотенцем опоясался, как слуга!П е т р. Несет кувшин и миску! Нельзя же так! Иоанн, чего ж ты?И и с у с. Иоанн, сын Зеведеев, дай Я помою тебе ноги.И о а н н. Учитель! (Подавляет инстинктивный протест). КакТы хочешь, дорогой Учитель. (Плеск воды).П е т р (громким шепотом). Да что это?!И о а н н. Петр, оставь.И и с у с. Симон Петр, сын Ионин… Петр. Ну, нет! Ну уж — нет!И и с у с. Нет? Снова и снова скажу: если Я их тебе не помою, ты никак со Мною не связан.П е т р. О!.. Прости, не понял. Мой, Учитель, — чтоТам, И руки, и лицо! (Плеск).И и с

Калитку.И о а н н. Значит, все, кроме Матфея.Фо м а. Он с Учителем. Ну, я сяду. Нога болит.И а к о в. Вон туда. Здесь — Иоанн.Фо м а (обижен). Прости. Сяду пониже. Надеюсь, никто не возражает?И о а н н. Ой, Фома! Мне все равно, где сидеть.П е т р. Опять эти споры!М а т ф е й (входит). Споры? Ну и люди вы, честное слово! Собираемся праздновать Пасху, мы с Учителем идем, радуемся, смотрим на луну, Он мне такую хорошую историю рассказывает, про доброго самарянина -а вошли сюда, и пожалуйста!Спорят.Перестаньте, вон — Учитель. Иисус. Мир вам, дети.У ч е н и к и. И Тебе.П е т р. Все готово. Лежанка для Тебя — во главе стола… Подушка удобно лежит?И и с у с. Спасибо, Петр. Удобно.П е т р. Кто будет рядом с Тобой?Ф и л и п п. Учитель, можно дальше будем мы с Нафанаилом?И и с у с. Конечно, Филипп. Петр, а ты — справа от Иоанна, хорошо?П е т р. Ну, как же! Иаков, ты — сюда, между мной и Андреем… Симон… Фома, другой Иуда… другой Иаков… У Матфея место есть?М а т ф е й. Есть, рядом с Нафанаилом. Спасибо, тут очень удобно.П е т р. Иоанн, как вино?И о а н н. Налил первую чашу. Учитель, благослови трапезу.И и с у с. Спасибо Тебе, Господь наш, создавший для нас эти яства. Аминь.И о а н н. Травы, Учитель… подливка…Следующие реплики — на фоне общей беседы.А н д р е й. Третью Пасху вместе едим. Каких мы чудес не видели с тех пор, как узнали Учителя! Помнишь, Иоанн, как я тебя к Нему привел?П е т р. Я помню, Андрей. Да, было у нас всякое… И мирное время, и трудное, раз или два — страшное, а то и великое. Многого мы не забудем, а, Иоанн?И о а н н. Забыть нельзя ничего.Филипп (через стол). Я вот не забуду самого начала… когда к нам сила пришла, исцелять. И еще Лазаря, как он вышел и закричал от радости.Н а ф а н а и л. Я тогда удивился. А когда Учителя бить собирались — испугался. Хотя очень здорово Он им вызов бросил, прямо сердце пробил!М а т ф е й. Вообще‑то сердце переворачивают добрые, жалостливые слова. Учитель, сказать не могу Тебе, что они со мной сделали! Эта Пасха — самая лучшая. А почему? Потому что Царство увидим, верно я говорю?И и с у с.