Менжинский эротические рассказы

Него не было. Чтоб аппарат ГПУ действовал без перебоя, необходимо было твердо поддерживать власть. Во время гражданской войны Менжинский предупреждал меня однажды против интриг Сталина. Я рассказывал об этом в своей автобиографии. Он был верен тройке, когда она стояла во главе. Он перенес свою верность на Сталина, когда тройка распалась.В 1927 году, осенью, когда во внутрипартийные разногласия вмешалось ГПУ, мы целой группой посетили Менжинского (Зиновьев, Каменев, Смилга, я и, кажется, кое-кто еще). Мы требовали, чтобы Менжинский показал нам те свидетельские показания, которые он оглашал на заседании Центрального Комитета. Он не скрывал, что дело идет, в сущности, о подлоге, но наотрез отказался показать нам свои документы. "Помните, Менжинский, - спросил я его, - как вы мне однажды в моем поезде на Южном фронте, говорили о том, что Сталин ведет против меня интригу", - Менжинский замялся. Но тут вмешался Ягода, который в это время состоял в качестве сталинского инспектора над главою ГПУ. "Но товарищ Менжинский, - сказал он, просунув свою лисью голову, - вовсе и не выезжал на Южный фронт". Я оборвал Ягоду, сказал, что обращаюсь не к нему, а к Менжинскому, и повторил свой вопрос. Тут Менжинский ответил: "Да, я был у вас в поезде на Южном фронте, предупреждал вас кое о чем, но, кажется, имен не называл". По лицу его блуждала обычная растерянная улыбка лунатика. Когда мы, ничего не добившись уходили, Каменев еще задержался у Менжинского. У них были свои счеты. Еще совсем недавно Менжинский состоял в распоряжении тройки, против оппозиционеров. "Неужели же вы думаете, - спросил Каменев Менжинского, - что Сталин один справится с государством?" Менжинский прямо не ответил: "А зачем же вы дали ему вырасти в такую грозную силу? - ответил он вопросом на вопрос, - теперь уже поздно".По показаниям самого Ягоды в последние годы своей жизни Менжинский больше всего болел и работой руководил Ягода. Ягода примкнул к большевистской партии еще в эпоху царизма. Но оставался в партии незаметной фигурой. В 1919 г. он оказался секретарем военной фракции. В этом качестве делал мне раза два личные доклады. Он был очень точен, чрезмерно почтителен и совершенно безличен. Худой с землистым цветом лица (он страдал туберкулезом), с коротко постриженными усиками,

О.Б. Мозохин, Ю.А. Борисёнок Неизвестная повесть Вячеслава Менжинского О том, что второй после Ф.Э. Дзержинского глава чекистского ведомства В.Р. Менжинский в молодости увлекался литературой и опубликовал в 1905 и 1907 гг. несколько произведений, хорошо известно. В канун 100-летия ВЧК в рассекреченных архивных документах обнаружено неопубликованное произведение Менжинского о событиях революции 1905 г. 9 июля 1938 г. глава советской внешней разведки, начальник 5-го отдела 1-го управления НКВД СССР старший майор госбезопасности З.И. Пассов направил доставленную из-за границы рукопись из 115 листов начальнику секретариата НКВД, ближайшему соратнику наркома И.И. Шапиро с кратким сопроводительным письмом: «При сем препровождается рукопись романа В.Р. Менжинского, полученная из Парижа». Шапиро наложил еще более краткую резолюцию: «В ЦК»[840]. В ЦК ВКП(б) тетрадку поместили в секретный архив. Повесть была закончена во второй половине 1908 г., когда живший в эмиграции Менжинский перебрался из Бельгии в Цюрих. Судя по аккуратно переписанному тексту и приведенным координатам, Вячеслав Рудольфович собирался этот свой литературный труд опубликовать. В конце текста он лично подписался «Вячеслав Менжинский» и собственноручно начертал «адрес: Z?rich, III, Badenerstrasse, 249, Dr Brupbacher, для В.М.»[841]. Отсюда следует, что будущий глава ОГПУ был неплохо знаком с колоритным швейцарцем Ф. Брупбахером, который в 1938 г. имел в тогдашнем СССР крайне негативную репутацию после своего исключения из компартии Швейцарии за «анархистскую позицию» и критики И.В. Сталина в его конфликте с Л.Д. Троцким. В.Р. Менжинский Рукопись имеет громкое название «роман В.М.»[842], т. е. Вячеслава Менжинского. На самом деле это небольшая повесть. Известно, что и литературный дебют Вячеслава Рудольфовича в 1905 г. назывался «Роман Демидова» и точно так

- Преступный синдикат, товарищи, образовался в тысяча девятьсот двадцать восьмом годе у Атлантик - сыти, что разлехается на Уосточном побережьи - на Америки.

Он отпил стакан теплой невкусной воды и окинул притихший зал прищуренным оком, остро и злобно высверкивающим из - под намотанной на пустую башку политрука и астронавта чалмы. В первом ряду сидел Блюмкин. Деланно отвернувшись, он косился на обширный бюст Груни - партийки, чьи юфтевые сапожки чуть слышно поскрипывали в сгустившейся осознанием задач озабоченности атмосфере Зала всех концертов. Левее Груни - партийки мысленно наигрывала на гитаре Нина Ургант, успешно выращивая уже и правнучку, почему - то пошедшую вразнос по иной совсем стезе творчества : не умея рисовать - рисовать, что внушало отчаянной десантнице некоторую уверенность в конечной победе дела коммунизмы во всеобхват и наотмашь. Справа, как заметил докладчик, был Блюмкин. " Предатель, - подумал астронавт и политрук, хитроумно меняя очередность замыслов самим наименованием, - придумал на пару с коалой космическую одиссею 19 - 17, изгаляясь над святынями ".

- Во хлаве сообщества граждан бандитов стоял, таким образом, Сальваторе Лучиано, более знаменитый, кря, кхы, как Счастливчик Чарли. Были, само собой, и граждане из евреёв.

Зал шумно задышал. Блюмкин, отвернув полу кожаной тужурки, похлопал по вороненому дулу Нагана, полез в карман и вытащил турецкий паспорт. Полюбовавшись фотографией неустановленного гражданина без знаков различия на диагоналевой гимнастерке среднего командного состава РККА, Яков плюнул, невзначай попав на отложной - в бойкий цветочек - воротник плиссированного жабо сидевшего впереди, перед первым рядом, куда специально для него и установили гнутый венский стул, Менжинского. Ощутив влажность, Менжинский задумчиво потер крутой затылок.

- Майер ! - завопил докладчик и Менжинский упал со стула. Бросившийся к нему Ягода поднял наркома и бережно водрузил обратно, погрозив кулаком несколько забывшемуся политруку, тут же и разжалованному мыслеидеей замнаркома ГПУ из почетных астронавтов, что целесообразно. - Точнее, Лански.

- Другое дело, - отозвался Менжинский, закуривая папиросу. - А то, понимаешь, придумал Майера какого - то. В трактире Майера, - неожиданно запел нарком, утирая суровую мужскую слезу, выступившую конденсированно глазу на небритой щеке Груни - партийки, - два толстых фрайера. Ну и так далее, - резко прикончив неуместное песнопение, выругался Менжинский, тяжко вставая. - Айда, Груня, блох давить.

Они убыли, бля. Потому звания почти воинские, но много гаже.

Тем временем в Атлантик - сити на Восточном побережье. Паурджина, утратившая вместе с доверием Чапман и фамильность равноценности, перепутав Вегас глупой в плане троллизма Тицкой, угодила прямиком в Атлантик - сити, куда уже ехал укравший портмоне мертвый Токарев. Он, конечно, еще и ухо оторвал с бриллиантами, пистолет изобрел, короче, за всю х... ню. Едет такой и не знает, что Николас Кейдж. Мочканули малолетки дочурку его, тот и мстить стал, как Ван Дамм в девяностых или Бронсон в семидесятых. Ли Марвин еще. И мистер Блондин, загадочно танцующий с отрезанным на хрен ухом полицейского. А я, зная о таковских кинах, прочитавший до х... я книг, очень ненавидя поганых псов, что крысы, что Тицкой, возглашаю новую эру светлейших голов. Это, в общем, на пальцах старичок Эрих фон Готта показал. Причем : для всех совершенно нолей и единиц. Не я такой - жизнь такая. Мне много важнее остановить почечное кровотечение, нежели хавать никчемушное блевотное дерьмо из ваших нолей и единиц. Вот так.

(продолжение)

Начало:

ШЕСТАЯ ГЛАВА

В «Правде» промелькнуло короткое сообщение об аресте Троцкого. Страна, вопреки опасениям Рыкова, не повела и ухом. Известие было встречено мёртвым молчанием народа.

По всей стране стучали молотки. Жужжали станки. Лопаты, направляемые мускулистыми руками, вгрызались в землю, роя котлованы под заводы, под домны, под фабрики. Бурится земля – и оттуда бьют новые фонтаны нефти. Вгрызаются кайла в угольные пласты и «на гора» подаётся донецкий уголь. В железных утробах машин рождаются новые машины – и главным образом машины для истребления других людей.

Чьим гением управлялась такая громадная страна? – Гением Сталина.

Кто инициатор создания новых отраслей промышленности, развития и реконструкции ранее отсталых отраслей? – Сталин.

Кто организатор и руководитель социалистических строек? – Сталин.

Кто продолжатель великого дела Ленина? – Сталин.

Кто вытравляет из страны предателей революции троцкисто-зиновьевцев? – Сталин.

С чьим именем в сердцах советские люди встают по утрам и ложатся спать вечером? – С именем Сталина.

Кто возразит сказанному выше? – Никто!

Страна семимильными шагами шагала вперёд.

…На этот раз Сталин повёз своих постоянных сотрапезников Молотова, Ворошилова, Бокия, Карахана, Калинина, Кагановича, Рыкова, Бухарина и Енукидзе не к себе в Горки, а совсем рядом, на Лубянку. Их встретил Менжинский и провёл по коридору вниз, в подвал.

– Вот вам и подвалы ЧК-ОГПУ, – проговорил Сталин своим спутникам. – Думаю, это полезная экскурсия для некоторых из вас, – и шутливо добавил – Кто его знает, в каком виде кое-кому из нас придётся побывать в следующий раз. Вы согласны со мной, Лазарь?

Каганович от шутки и от неожиданного вопроса, обращённого лично к нему, побледнел, как полотно, и, оступившись, чуть не грохнулся на каменный пол. Его ухватил за рукав Бухарин и удержал от падения.

– С-сог… с-сог-г-гласен, – ответил Каганович.

Менжинский привёл их в просторную камеру, ярко освещённую электрическими светильниками. На нескольких столах были разложены, сверкающие никелем, инструменты. Здесь же зачем-то находилось зубоврачебное кресло. У стены стояла широкая кушетка, покрытая белой накрахмаленной простынёй. У противоположной стены были выстроены в ряд стулья, видимо, принесённые сюда специально для высокопоставленных гостей. Для Сталина стояло широкое кожаное кресло, рядом с ним столик с бутылками вина, фруктами и шоколадом.

Все расселись по своим местам. Охранник открыл бутылки с вином и разлил по бокалам.

– Что ж, товарищи, – сказал Сталин. – Наступил час нашего торжества, час торжества ленинизма над троцкизмом. Это должно порадовать нас, верных ленинцев. Не так ли, Авель?

Теперь настала очередь бледнеть отважному Енукидзе. Он попытался было встать, но заскоблил каблуками о камень.

– Ты сиди, сиди, дорогой, – сказал ему Сталин. – Не торопись. Сегодня ещё не твоя очередь.

Обратившись к Менжинскому, он распорядился:

– Давай, товарищ Менжинский, пригласи нашего дорогого товарища Троцкого.

Вошёл охранник, следом за ним – Троцкий. Это был уже не тот лощёный господин, к которому привыкли все. Он сильно ссутулился. Волосы на его голове сделались белыми и  были всклокочены, отросшая бородка взлохмачена, в ней застряли крошки хлеба. На бывшем маршале была несвежая рубашка, пуговицы на ней оторваны, брюки, лишённые ремня, спадали. Лев Давидович был вынужден поддерживать их руками. Потускневшие полуботинки, без шнурков, шаркали подошвой по полу. Неизменным оставалось только его пенсне.

– Здравствуй, товарищ Троцкий, – поприветствовал его Сталин. – Надеюсь, твоё здоровье не беспокоит тебя.

–  Никак я попал на заседание малого Совнаркома? – не отвечая на приветствие Сталина, сыронизировал Троцкий. – Но почему в подвале гепеу? Или Менжинский и вас сюда запихал?

– Я вижу, что у тебя неплохое настроение, товарищ Троцкий, – улыбнулся Сталин и предложил, указывая на оставшийся свободный стул: – Присаживайся, выпьем хорошего вина. Как-никак завтра праздник, седьмое ноября.

Троцкий сделал шаг и сел, оказавшись напротив Сталина. Вождь налил ему полный бокал вина.

– Выпьем за нашу революцию, – сказал Сталин и жёстко добавил: – За нашу, Троцкий, революцию, не за вашу.

Троцкий с видимым сожалением посмотрел на вино в бокале, которое уже успел пригубить, и поставил бокал на столик со словами:

– Есть одна революция. Я руководил восстанием. Иной революции не знаю.

– Ну и дурак, – усмехнулся Сталин. – Отказался от такого хорошего вина.

– Что вам нужно от меня? – с ноткой начинающейся истерики спросил Троцкий.

– Мне ничего от тебя не нужно, Троцкий, – ответил Сталин. – Я всё взял, что мне нужно. Ты сидишь у меня в подвале, а не я у тебя.

– Мне от тебя, Иосиф, ничего не надо!.. – выкрикнул Троцкий, вскакивая со стула. – Уведите меня отсюда!.. Здесь плохо пахнет!..

Менжинский взмахнул рукой и в камеру вошёл гориллоподобный тип кавказской национальности в одних подштанниках. По всему видимому телу его бугрились мышцы.

– Приступай, Рамзан, – приказал Менжинский.

Рамзан направился к замершему от ужаса Троцкому. Такому ничего не стоило одним движением сломать врагу позвоночник.

Подойдя к узнику, Рамзан сорвал с него рубашку и вырвал тело бедняги из брюк.

– Что вам надо от меня?! – заверещал Троцкий.

Но ответа он не услышал. Сталин неторопливыми движениями пальцем утрамбовывал в трубке душистый табак. Его спутникам нечего было сказать узнику. Они сами смотрели на происходящее со страхом.    

А Рамзан молча развернул Троцкого спиной и согнул его. Придерживая одной рукой несчастного узника, чтобы не дёргался, он плюнул себе на пальцы, смазал слюной анус жертвы. Спустив с себя кальсоны и обнажив толстенный напряжённый фаллос с багровой головкой, он навалился сзади на дрыгающееся тело бывшего Председателя РВС, наркомвоенмора, создателя Красной армии, и резким толчком под раздирающий нечеловеческий визг Льва Давидовича вогнал член по самый корень ему в прямую кишку.

…Кончив, Рамзан отпустил тело Троцкого, упавшее на пол, и натянул кальсоны.

– Молодец, – похвалил его Менжинский. – Свободен.

Рамзан, так и не проронив ни единого слова, вышел. Двое охранников, погрузив стонущего Троцкого на носилки, унесли его.

– Слишком быстро, – с сожалением проговорил Каганович.             

– Хорошо, Лазарь – усмехнулся Сталин. – Мы учтём твоё пожелание и, когда придёт твоя очередь, попросим Рамзана е*ать тебя не спеша и продлить твоё удовольствие. Попросим, товарищи?

Товарищи нестройно ответили:

– Попросим.

Каганович сделался белее полотна его рубашки.

***

Казнь Троцкого и его сторонников, всего трёхсот двадцати двух человек, состоялась Первого мая 1927 года после военного парада.

Проходящие мимо правительственной трибуны демонстранты, несущие транспаранты «СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ! », «СОБАКАМ СОБАЧЬЯ СМЕРТЬ! », «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТОВАРИЩ СТАЛИН! » и ещё много разных, призывающих к расправе над всеми, «кто против нас». Ещё демонстранты пели и на специальных сценах, поставленных на грузовики, показывали акробатические номера или танцевали: русскую, лезгинку, краковяк, «яблочко», молдаванеску, гопак…

В это время вдоль кремлёвской стены на десяти эшафотах трудились десять рубщиков мяса, привлечённых из мясокомбинатов. Они рубили троцкистские головы, а три десятка гепеушников нанизывали отрубленные головы на колья.

Работа шла неспешно. Её должно было хватить до окончания потока демонстрантов.

– Это мерзко, Иосиф, – сказала Надежда вернувшемуся с Красной площади Сталину. Она была вынуждена присутствовать на гостевой трибуне с начала и до конца демонстрации и экзекуции. – Ты тащишь страну в средневековье. Сейчас двадцатый век, а не четырнадцатый. Не пожалел и женщин. Я видела, как отрубили голову Варе Головиной. Мы с нею вместе занимались в Партшколе…

– Марии Антуанетте французы тоже отрубили голову, – парировал Сталин. – Хотя, возможно, ты и права, баб можно было бы и повесить.

– Я не могу жить в доме, вокруг которого насажены на колья триста отрубленных голов, – проговорила Надежда. – Я хочу уехать из Москвы. Хотя бы на время.

– Не триста, а триста двадцать шесть, – поправил её Сталин. – Три головы неизвестно откуда взялись. Кому-то наши рубщики отрубили головы по ошибке. Видно, кто-то сунулся им под руку. Менжинский с Ягодой сейчас выясняют, кто это. А поехать ты с детьми можешь в Гагры. Там сейчас хорошо. Виктор тебя сопроводит.

***

Виктор надолго запомнил прекрасный отдых в Гаграх летом 1927 года. Они с Надей жили в княжеском дворце. Из его окон и с террас они любовались морем и занимались любовью.

(продолжение следует)