Знакомства в иловайске

Равновесие велосипеда. В нижней части пути дорога пересекает балку. Здесь протекает ручей, благодаря которому грунт дороги превращен военной техникой в грязевое месиво. Попытка преодолеть заболоченный ручей выше по течению, не замочив ноги, прошла неудачно. Выбравшись из балки по глинистому склону с засохшими ухабами грязи, и пройдя по ним еще с полкилометра, я почти дошел к нужному мне месту – отвалу шахты «Центральной». В ста метрах от отвала увидел САУ «Гвоздика», а возле неё небольшое сооружение из зеленых деревянных ящиков, в каких хранят и перевозят снаряды. Внутри потрескивали в костре дрова, а сверху, через небольшое отверстие в плоской крыше, выходил дымок. Вокруг, вмешанные в грязь, гильзы снарядов. - Есть здесь кто? – громко спросил я. Из-за брезентовой занавески входа вышел молодой солдат: глаза припухшие, лицо от копоти костра, ветра, солнца, а может и от ночного холода, как у цыгана, почернело. На груди форменной куртки комсомольский значок. - Заходите, - пригласил он меня в эту воинскую полевую «келью». В ней две лавки. Солдат подкинул в костер немного дров от разбитых ящиков. В этом незамысловатом сооружении сидел еще один солдат – водитель САУ, который после знакомства почти сразу покинул нас. Возможно, он решил проверить, не подложил ли я к его машине какую-нибудь «гадость». - Какой у тебя позывной? – спросил я молодого солдата, который назвался при знакомстве Владимиром. - Сумской. Сейчас мой дом в Снежном, раньше я жил с матерью в Сумской области, в поселке. Жили бедновато. Отчим сагитировал нас переехать в Снежное. - Да и у нас, в Донбассе, люди живут не богато. В Чапаевке, что в ложбине перед Н. Павловкой укроповская танковая колонна проходила в августе к Боково-Платово. А по этому небольшому селу, где есть и небольшие шахтерские дачи, пустили отряд карателей правосеков. Один из них нашел среди дачников своего земляка, и сказал ему: «А я думал, что на Донбассе люди живут богато. У нас на Житомирщине дачи лучше» - Сколько тебе лет? – спросил я Владимира. - Я 1990 года рождения. - Давно воюешь? - Почти с самого начала, с июня прошлого года. Воевал под Саур-Могилой, в Иловайске, под Дебальцево в Чернухино. Зачищал и вашу Н. Павловку в августе. Кстати, возле крайней многоэтожки в поселке мы обнаружили захоронение. Укропы своих не забрали, а прикопали. У них там стоял минометный расчет. Разрыли и обнаружили в яме негра и поляков. Наёмники. Поняли это по документам. – Сейчас я на САУ наводчиком. Не хочу здесь служить. Поссорился с командиром. Я ему говорю: «Столько воюю. Где мои награды?». А он мне… Если останусь жив, что потом покажу после войны своим детям? - А ты женат? Есть дети? - Нет. Но девушка в Снежном есть. - Ты, Володя, не принимай все близко к сердцу. На войне много несправедливостей. Главное, что ты защищаешь Донбасс от неофашистов

Я готов давать показания о совершенных преступлениях, но прошу не терзать меня деталями, подробностями, так как моя психика этого не выдержит… У меня и в мыслях не было что-то скрывать от следствия… От всего, что я совершил, меня бросает в дрожь… Только чувствую благодарность к органам за то, что меня схватили…» Он говорит про совершенные преступления. Стало быть — признание? Простите, в чем? Ни слова о насилиях и убийствах, так, общие соображения. Его психика, видите ли, не выдержит подробностей. Но без подробностей все обернется фарсом. Или бессмысленной трагедией, как в деле Кравченко, — там тоже было «без подробностей». Обратим внимание, что он благодарит органы. По привычке, что ли? Когда надо спасать шкуру, все средства хороши, даже примитивные… Пройдет немного времени, и Чикатило хладнокровно, без особых эмоций, выложит все подробности. И психика его выдержит, и ничего с ним не произойдет — будет спать охране на зависть и сохранит волчий аппетит. Но пока — «прошу не терзать меня деталями». Первым Костоев стал раскручивать убийство Алеши Воронько в Иловайске Донецкой области, совершенное как раз в те дни, когда Чикатило ездил в Артемовск по служебным делам. Все обстоятельства совпадали настолько, что не могли быть простым совпадением. Но Чикатило упорствует — не знаю, не видел, не был. Он отрицает и совсем очевидные веши. Например, что 6 ноября на платформе Лесхоз сержант Рыбаков проверял у него документы. И как не отрицать — он-то знает лучше других, что совсем рядом, в лесу, лежал труп Светланы Коростик. Такие подробности наносят ужасные удары по его хрупкой, легко ранимой психике.

«продукты питания» и людей он резал левой рукой, что был осторожен и старался не запачкаться кровью, поэтому удары наносил, чуть отстранясь. Подробности вносили в протокол уже в кабинете следователя. Там он припоминал, где отмывал кровь и грязь после убийства, куда ехал, где ночевал. Едва ли не больше других общался с Романычем в те дни уже знакомый нам Анатолий Иванович Евсеев, начальник конвоя на выводках (но не в самом Ростове — там Чикатило охраняли люди из КГБ). Майор Евсеев рассказывает: «Для выводок были изготовлены специальные наручники, которые мы с него снимали на месте. Он очень любил поговорить на разные темы, а то и пошутить. Например, в Москве: «Не помещайте меня в Бутырки. Определите лучше в «Матросскую тишину», попаду в одну камеру с Лукьяновым — пусть хоть там ответит на письма, которые я писал в Верховный Совет». Смешно. Другая шутка Чикатило: «Как следует называть жителей города Карло-Либкнехтовска?» Вдвойне смешно, потому что в Донецкой области действительно есть такой город. О том, что Чикатило любит пошутить, говорил и Яндиев. Романыч, по его словам, от души смеялся над бородатыми анекдотами, которые сам же и рассказывал. А. И. Евсеев: «Когда начинали говорить о его убийствах, он тут же становился замкнутым, косноязычным. Но только заканчивалась выводка, он как будто сразу забывал, зачем приезжали на это место. В Иловайске, где убил Алешу Воронько, по дороге увидел пруд и говорит: «Какой хороший пруд. Вот бы здесь искупаться или рыбку половить». Аппетит у него был превосходный. Когда приехали в тот же Иловайск, съел за обедом две тарелки борща, второе, выпил

Счастлив. Он уже не сомневался, что убийца у нас в руках. По портрету, который нам дали Светлана Напрасникова и не мать, двенадцатого ноября задержали человека, похожего по описанию. Предъявили им — нет, не тот. Решили на следующий день вместе с ними покататься на электричках. Хотел поехать и Костоев, настолько он был уверен, что сегодня же задержит преступника. Но вместо этого ему пришлось ехать в Лесхоз на труп Коростик, только что найденный. Он там буквально разнес милицию: где посты, где проверки, вы работаете или спите? Они отвечают, что не спят, вот неделю назад одного задержали, документы проверили, но он оказался отработанным. Так тринадцатого ноября вновь всплыла фамилия Чикатило. Костоев был вне себя. Он все время говорил нам, что одной проверки по крови и сперме мало, особенно после того как в восемьдесят восьмом мы полумили разъяснения об аномальных случаях. Исса Магометович всегда говорил: нельзя проверять подозреваемых только по физиологии — могут быть ошибки, не исключено, что эксперты что-нибудь напутают. Обязательно надо выяснить, где был человек в момент совершения убийства, мог ли он оказаться на месте преступления. Значит, Чикатило зафиксирован, получена справка из областного управления, что он уже проверен. Костоев вызвал меня и велел не шуметь до поры до времени, а выяснить, что делал этот самый Чикатило четырнадцатого мая восемьдесят восьмого года, в день убийства Воронько в Иловайске. Без шума узнали, где он работает и где работал, послали сотрудницу в Новочеркасск на электровозостроительный завод проверить в отделе кадров командировки. И все совпало. После этого не нужны были ни кровь, ни сперма. Его можно