Аня зенкова порно

Ведомости", 15 апреля 1911года).}. Жертвы этой второй катастрофы были тоже еще очень велики (хотя в десятьраз меньше предыдущего), но из великолепных дворцов Зенкова не обрушился ниодин. Дерево не подвело его! А в самом грандиозном творении Зенкова -кафедральном соборе - уцелели даже стекла. "При грандиозной высоте, - писалон об этом своем творении, - он (собор) представлял собой очень гибкуюконструкцию. Колокольня его качалась и гнулась, как вершина высокого дерева,и работала, как гибкий брус". Читаешь и видишь, как раскачивались и гудели в Верном тополя во времяземлетрясений. Зенкову удалось построить здание высокое и гибкое, как тополь. Какаяпохвала может быть выше! И город выстоял. Он не потерял ничего. Все дворцы,гимназии, лавки, соборы остались целыми. Такими мы их видим и сейчас. Время,правда, внесло кое-какие коррективы в творения Зенкова. В одном месте сняликрыльцо, в другом в стене прорубили дверь, но все это чепуха, мелочь - вобщем-то здания не изменились. Не изменился и зенковский центр города. Икогда идешь, скажем, по улице Горького (бывшая Торговая) и видишь пышныедеревянные ансамбли: деревянные кружева, стрельчатые окна (только несчитайте, что это готика!), нависшие арки, распахнувшиеся, как шатер, крыльянизко спустившихся гребенчатых крыш, - то понимаешь: это все Зенков - егодуша, его золотые руки, его понятия о красоте. Ничего из его наследства нетронуто ни людьми, ни временем, ни землетрясениями. Землетрясениями-тоособенно. Они ведь действительно больше не страшны его городу - бетонному,каменному, многоэтажному, долговечному, такому, о котором он писал в газете"Семиреченские областные ведомости" полстолетия тому назад. Я видел фотографию Зенкова той поры - поры его славы. Это еще молодой,красивый офицер, стройный и подтянутый. Чем-то - нервной ли худобой лица,офицерскими ли усиками или этим знаменитым по всем снимкам плащом-крылаткойсо львами - он разительно напоминает лейтенанта Шмидта. И еще я знаю про Зенкова, что он любил красивые вещи. Вернее, некрасивые, а изукрашенные. В музее хранится его портсигар из уральскогокамня. На нем не осталось живого места. Он весь в вензелях,

Зенкова – кафедральном соборе – уцелели даже стекла. «При грандиозной высоте, – писал он об этом своем творении, – он (собор) представлял собой очень гибкую конструкцию. Колокольня его качалась и гнулась, как вершина высокого дерева, и работала, как гибкий брус».Читаешь и видишь, как раскачивались и гудели в Верном тополя во время землетрясений.Зенкову удалось построить здание высокое и гибкое, как тополь. Какая похвала может быть выше! И город выстоял. Он не потерял ничего. Все дворцы, гимназии, лавки, соборы остались целыми. Такими мы их видим и сейчас. Время, правда, внесло кое-какие коррективы в творения Зенкова. В одном месте сняли крыльцо, в другом в стене прорубили дверь, но все это чепуха, мелочь – в общем-то здания не изменились. Не изменился и зенковский центр города. И когда идешь, скажем, по улице Горького (бывшая Торговая) и видишь пышные деревянные ансамбли: деревянные кружева, стрельчатые окна (только не считайте, что это готика!), нависшие арки, распахнувшиеся, как шатер, крылья низко спустившихся гребенчатых крыш, – то понимаешь: это все Зенков – его душа, его золотые руки, его понятия о красоте. Ничего из его наследства не тронуто ни людьми, ни временем, ни землетрясениями. Землетрясениями-то особенно. Они ведь действительно больше не страшны его городу – бетонному, каменному, многоэтажному, долговечному, такому, о котором он писал в газете «Семиреченские областные ведомости» полстолетия тому назад.Я видел фотографию Зенкова той поры – поры его славы. Это еще молодой, красивый офицер, стройный и подтянутый. Чем-то – нервной ли худобой лица, офицерскими ли усиками или этим знаменитым по всем снимкам плащом-крылаткой со львами – он разительно напоминает лейтенанта Шмидта.И еще я знаю про Зенкова, что он любил красивые вещи. Вернее, не красивые, а изукрашенные. В музее хранится его портсигар из уральского камня. На нем не осталось живого места. Он весь в вензелях, образках, разноцветных жгуче-синих и розовых эмалях с картинками и видами. На протяжении ладони насажено около трех десятков этих разнообразных цветастых, узорных, крошечных предметиков. Я смотрел на эту чудесную игрушку и думал: как же все это похоже на творчество самого Зенкова! В течение полувека этот замечательный строитель рассчитывал, чертил и возводил все, что ему заказывали власти и частные лица, – особняки, мосты, церкви, церквушки, магазины и

Своею последние землетрясения в Мессине, Шемахе и в самом г. Верном в 1887 г. Сейсмографы многих сейсмических станций Европы были им испорчены и перестали работать, чего не было при землетрясениях предыдущих» (Отчет князя Багратиона-Мухринского, Семиреченские областные ведомости”, 15 апреля 1911 года). [3] О личной жизни Зенкова, кажется, никто ничего еще не писал. Именно поэтому и хочется привести клочок воспоминаний, появившихся в год смерти замечательного строителя. «В его маленьком гостеприимном флигельке у головного арыка побывало много строителей, и каждый уносил оттуда чувство большой теплоты к этому старику. Он любил город и край, в котором проработал больше полувека. Помню, собрались мы выбирать место для строительства лесозавода на реке Или (он был тогда губернским инженером). „Выедем в понедельник“, – сказал я. „Нет, в понедельник не удастся – там выпадет снег“, – ответил он. (До понедельника оставалось еще четыре дня!) И он оказался прав: мы сумели выбрать место только на следующий за тем день. Я навсегда запомнил и поездки с ним, и встречи, и рыбную ловлю на реке Или. Он был большим мастером рыбной ловли и любил охоту на фазанов» (П. Григорьев. Газета «Социалистическая Алма-Ата», 1963 г.). [4] Во всяком случае на торжестве открытия собора епископ Туркестанский Дмитрий назвал его попросту «одним из величайших деревянных храмов нашего отечества». Мне кажется, что осторожная формулировка ближе всего к истине. Говорят еще, что весь собор построен без железа – ни гвоздя, ни болта. Но это уж вовсе неверно. Сам Зенков писал о колокольне так: «Стены ее в углах и простенках прошиты восемью сквозными вертикальными болтами». [5] Приведу некоторые из теоретических положений Зенкова, сопоставив их с данными современной науки. Сейсмостойкое здание, пишет Зенков, должно:1. Строиться из дерева или его заменителей. Здесь разногласий нет. «Только эластичные материалы и конструкции являются действенными антисейсмическими факторами в руках архитектора» (Н. Бачинский. Антисейсмика в архитектурных памятниках Средней Азии).2. Иметь очень глубокий фундамент. «Опустите глубоко в землю фундамент – и вы не будете бояться за целостность вашего жилища». Вот это положение Зенкова признано только в последнее время: «Изучение последствий землетрясений показало, что малая глубина заложения фундамента отрицательно отражается на прочности сооружений во время землетрясений» (К. Николаев. Некоторые положения строительства в сейсмических районах).3. Иметь обширные

Образках,разноцветных жгуче-синих и розовых эмалях с картинками и видами. Напротяжении ладони насажено около трех десятков этих разнообразных цветастых,узорных, крошечных предметиков. Я смотрел на эту чудесную игрушку и думал:как же все это похоже на творчество самого Зенкова! В течение полувека этотзамечательный строитель рассчитывал, чертил и возводил все, что емузаказывали власти и частные лица, - особняки, мосты, церкви, церквушки,магазины и лабазы. И строил он их по одному плану. Он терпеть не могобнаженного пространства и всюду, где только мог, скрадывал его, устремлялкарнизы вверх и снова рушил их с высоты; изгибал и ломал линии крыш, украшалих мелкой резьбой и, заканчивая, воздвигал как пьедестал всему огромноегладкое лобное место крыльца, а потом накрывал его еще сверху куполом; вгороде, подверженном землетрясениям, он возводил шпили, арки над окнами,узорные решетки на окнах, крыл их киноварью и зеленью (а охру, видно, нетерпел), и мне кажется, что причудливые павильоны нижегородской промышленнойвыставки навсегда остались для него идеалом красоты, легкости и богатства. Именно поэтому каждое его здание узнается безошибочно. Узнается порезным оконным рамам, по ажурному железу, по дверям, по крыше, по крыльцу, аглавное, по свободному сочетанию всего этого. А то, что этот стиль не сталстилем города, в этом Зенков не виноват. В ту пору не было и не могло бытьникакого стиля у города Верного. Он рос стихийно, произвольно - то лез наприлавки, то сбегал в овраги, то прижимался саманными подслеповатымиизбушками к одной речке, медленной и грязной (ее и звали-то Поганка!), тошарахался всеми своими теремами и башнями к другой - к кипучему горномупотоку, бьющему прямо из ледников. Он был так молод, жизнелюбив, энергичен,что никакой стиль не мог бы подчинить его себе... И все-таки представить себе Алма-Ату без построек Зенкова невозможно.При всей его любви к архитектурным побрякушкам, резному дереву игофрированному железу было у него какое-то честное и четкое единство детали,что-то такое, что роднило его здание с рождественской елкой, разукрашеннойснизу доверху. Тут тебе и звезда, тут

Тебе и петухи, тут еще и другиебессмысленно красивые завитушки и кренделя. И есть, есть в его зданияхчто-то действительно нарядное, по-настоящему ликующее и веселое. Он хотелрадовать и удивлять людей, и, конечно, ему это удавалось. Я уверен, чтолюди, проходя мимо его здания, поднимали головы и улыбались: до чего же этовсе-таки забористо! Выкиньте Зенкова с его чудесными теремами и башнями изгорода Верного - и сегодняшняя Алма-Ата станет уже чуточку иной. И даже нечуточку иной, а совсем иной, потому что она лишится своего главногоукрашения и естественного центра - поразительного зенковского собора. Апредставить Алма-Ату без этого полуфантастического здания попростуневозможно. Я уже говорил: во время моей работы в музее мне пришлось составлять иписать всякое - от инвентарных списков старой мебели до ругательных писемлицам, не возвратившим нам экспонатов. Кажется, все вещи в мире были тогданазваны и объяснены мною с помощью Брокгауза и Эфрона, и только о соборе, вкотором я работал (ныне там Музей республики), я так ничего и не написал. Да это было и понятно. Никто тогда не интересовался архитекторомЗенковым {О личной жизни Зенкова, кажется, никто ничего еще не писал. Именнопоэтому и хочется привести клочок воспоминаний, появившихся в год смертизамечательного строителя. "В его маленьком гостеприимном флигельке уголовного ярыка побывало много строителей, и каждый уносил оттуда чувствобольшой теплоты к этому старику. Он любил город и край, в котором проработалбольше полувека. Помню, собрались мы выбирать место для строительствалесозавода на реке Или (он был тогда губернским инженером). "Выедем впонедельник", - сказал я. "Нет, в понедельник не удастся - там выпадетснег", - ответил он. (До понедельника оставалось еще четыре дня!) И оноказался прав: мы сумели выбрать место только на следующий за тем день. Янавсегда запомнил и поездки с ним, и встречи, и рыбную ловлю на реке Или. Онбыл большим мастером рыбной ловли и любил охоту на фазанов" (П. Григорьев.Газета "Социалистическая Алма-Ата", 1963 г.).}. Поэтому и я знаю о соборетолько то, что