Знакомства в печоре коми

Ты помнишь? Что ещё можно добавить? Навёл Смушков порядок в нашем медвежьем углу. А года через два его в Ухту забрали на повышение. Но пока он в посёлке высокую марку правопорядка держал, моё ружьё никогда в милицейский сейф не ныряло. Должок - дело святое. Ну, будь здоров, Димуля! Алексей смачно закусил оливкой и спросил: - И как ты можешь есть эту гадость? Закусить, ещё, куда ни шло, можно. Но вот употреблять в пищу, как овощ, - это не по-нашенски. Ты бы вон лучше леща съел. Лещ лещом, но котлеты из налима - это, доложу я вам, что-то особеннАГА! Тьфу, история про налимов уже рассказана раньше. Тогда действительно лучше лещиком копчёным слюноотделение пресечь... * Войвож, Усть-Щугор, Подчерье - населённые пункты на участке "зимника" Печора - Троицко-Печорск в республике Коми. ** НИБ - научно-исследовательская больница. Это заведение в Печоре открыли после т.н. "дела врачей". Здесь обитали и трудились ссыльные медики из "Кремлёвки" - Кремлёвской клиники для членов Политбюро. Позднее здесь, на окраине города, размещался кожно-венерический диспансер. Потом старое здание вообще бросили, а район так и продолжали называть ссыльно-конспиративной аббревиатурой - НИБ. История третья Бычок с прицепом Вот ты, Димуля, говоришь, что чудес разных и всяческих не бывает на свете. Дескать, всё заранее выверено, согласовано, утверждено. Но, знаешь, дорогой мой неверующий Фома, всяко у меня бывало в жизни. И рак свистел на горе, и дождичек в четверг поливал так, что на тягаче не проехать по лужам разливанным. Однако принцессы мне не встречались, врать не стану. Так, всё больше шалашовки подстилочные да подруги фартовых

Одной эскадрильи МИ-6 и двух эскадрилий вертолётов МИ-8. Только одна эскадрилья МИ-6 насчитывала более сотни человек. Да и «восьмёрочные» эскадрильи немаленькие. И вот этот огромный коллектив изо всех сил, не щадя живота своего, а также керосина и окружающей природы, осуществлял очень сложную и «осьвесьвенную» работу по применению авиации в народном хозяйстве страны, т.е. Республики Коми. Всё вокруг крутилось и вертелось. Аэропорт и аэродром, как растревоженный муравейник, работали не покладая рук, лишь изредка затихая в ночное время. Да и то не на всю ночь. До позднего вечера на аэродроме слышен гул взлетающих и садящихся самолётов и вертолётов. А с самого рассвета уже слышен рокот прогреваемых моторов работяг АН-2, грохот лопастей тяжёлых вертолётов МИ-6. Да, я ведь забыл сказать, что в Печоре был ещё один лётный отряд. В его состав входили эскадрильи вертолётов МИ-2, МИ-4 и самолётов АН-2. Этот отряд малость поменьше нашего, но тоже коллектив сплочённый и работящий. Вот так два лётных отряда, плюс АТБ, всё вместе именуемые «Печорское авиапредприятие», и работали самоотверженно на благо нашей Родины и своих родных семей. Раз в месяц, если не происходило ничего экстраординарного, в лётном отряде должен проходить разбор. Разбор полётов – это святое! На нём происходит раздача «слонов и пряников» всем жаждущим и страждущим, наказание виноватых и поощрение непричастных. Апофеозом каждого разбора является партийное собрание. Поскольку дорогостоящую и сложную авиатехнику не доверишь абы кому попало, то управлять ею должны верные сыны партии, т.е. коммунисты. Молодые и не очень. Такая практика была в те годы. Командиром воздушного судна, особенно воздушного судна первого класса, коими в нашем отряде являлись вертолёты МИ-8 и МИ-6, должен быть коммунист. Чтобы партия могла строго спросить с него за безопасность полётов, за выполнение плана, за экономию горючего и за «полиморсос» (политико-моральное состояние) личного состава в экипаже, а также за воспитательную работу с людьми и за моральный облик, как самого командира, так и его экипажа. А как вы хотели, дорогие мои?! Всё сурьёзно! Это сейчас, хочу вхожу в ЛДПР, хочу выхожу, хочу расплююсь со Справедливой Россией, захочу – в Единую Россию. Прямо детский сад какой-то! А тогда, - раз есть коммунисты, значит есть парторганизация, парторг, замполит, партком и т.д. и т.п. Поскольку на разбор лётного отряда обязан явиться весь личный состав, кто свободен от полётов, то проведение партсобрания сразу после разбора автоматически обеспечивает максимальную явку народа на собрание.Очередной разбор закончен, и под крики замполита: « После разбора коммунистов прошу остаться на партсобрание!», народ вышел покурить. У меня в экипаже трое коммунистов: я, второй пилот и штурман. Великовозрастные комсомольцы, им далеко за 28 лет, бортмеханик и бортрадист, пожелали нам здравствовать и с жизнерадостным топотом и чистой совестью умчались по домам. А мы остались. Курильщики наконец-то накурились, народ зашёл обратно в актовый зал, дверь закрыли и партсобрание началось. Последовали обычные процедуры: выбор президиума, секретаря,

Сходите за мясом на Колвато». Вот спасибо, благодетели. Ну, делать нечего, работа есть работа. Надо лететь. Посмотрели погоду. Слава богу, хоть с погодой повезло. Ночная погода есть. По всем площадям 450 на 4000. Это означает, что по прогнозу нижняя кромка облаков 450 метров, а видимость 4000 метров. Это и есть минимум ночь ОПВП (особые правила визуальных полётов). А фактическая погода хорошая. И у нас, в Печоре, и на запасных аэродромах в Инте и Усинске. Да и так видно, на чёрном бархате неба рассыпаны холодные северные звёзды и во всю ширь небес сияет наше любимое «коми-солнце» - Луна.Пока принимал решение на вылет, разбирались с бумагами, автобус подвозил нас на стоянку, вертолёт уже заправили. Заправка полная- 9,5 тонн.Запустились, выруливаем. На исполнительном старте, т.е. уже на ВПП, после контрольного висения, поставил вертолёт на полосу. В свете посадочных фар видна хорошо укатанная взлётная полоса. По бокам тускло горят желтоватые боковые огни. «Ручку» толкнул мягко от себя и вертолёт, плавно набирая скорость, начал разгон. Штурман отсчитывает цифры набора скорости. Лёгкое движение ручки и «шаг-газа» и машина, звеня турбинами, с рокочущим посвистыванием лопастей уходит в промёрзшее ночное небо.Взлетели. Позади остались огни аэродрома и города. Забрались на высоту семьсот метров и поехали на Колвато. Погода отличная. Далеко внизу заснеженные болота и чёрные леса. В призрачном лунном свете всё кажется каким-то нереальным. Над головой пунктирный круг контурных огней лопастей несущего винта, высоко-высоко мерцающие льдинки звёзд, а справа за бортом висит над горизонтом огромная луна, поглядывая на нас с холодным любопытством. Если оглянуться в блистер, видно, как за лопастями вертолёта тянется морозный след, различимый даже во мраке ночи.До этого Колвато от Печоры по прямой 280 км. На карте он правильно называется Колваты. Недалеко от озера с таким названием находится маленький аэродром для самолётов АН-2, рядом несколько домиков, длинные сараи и кораль для загона оленей. Всё это вместе называется «забойный пункт». Ничего себе название!? Фабрика смерти для бедных олешек. Но, поскольку люди хотят есть, то ничего с этим не поделаешь.Летим на север, северо-восток от Печоры. Ехать примерно полтора часа. В кабине бодрящая прохлада, если не сказать грубей. Красный подсвет приборов тускло освещает лица экипажа. Машина плотно сидит в морозном воздухе и убаюкивающий гул турбин, и рокот лопастей начинает нагонять дремоту.Прошли двести километров. Впереди показались огни. Это большое село Адзьвавом. Оно стоит на берегу реки Уса. В темноте ночи река кажется светло-серой лентой посреди чёрного-чёрного леса.Тёплые огоньки Адзьвавома проплыли над нами. Справа осталось устье реки Адзьва. На ней стоит следующая точка нашего маршрута, село Харута. От неё мы подвернём на север, а там и до Колваты рукой подать, всего каких-то семьдесят километров.Сквозь лобовые стёкла кабины неторопливо, всё-таки высота семьсот метров, приближаются огоньки Харуты. Приятно ощущать, что среди застылой бескрайней тундры, среди снегов и морозов за этими огоньками в окошках теплится жизнь.Интересно,